Больным посоветовали долго жить……

Помощь больному в России становится занятием для экстремалов. Не каждый
медик на него отважится: нормативная база придумана так, что в случае
чего крайним сделают именно человека в белом халате. А оно ему надо?/
ТЕРПИ ДО СМЕРТИ
В Новосибирске, не дождавшись медицинской помощи, умер 50-летний мужчина. Причем ждал он ее… в больнице.
История ныне покойного Юрия Шевченко похожа на страшный фарс. Когда мужчина пожаловался на боль в животе, родные вызвали скорую. Однако из больницы Юрия отправили домой, предложив «перетерпеть». Дома страшная боль заставила вызывать медиков снова. На этот раз больного госпитализировали, но уже в палате вновь предложили потерпеть. Мужчина терпел адские муки два часа, после чего умер.
С обстоятельствами произошедшего родные Юрия Шевченко будут разбираться в суде. Однако сам сюжет вызывает шок. Если откинуть подробности, споры и нюансы, остается голый факт: есть человек, который кричит от боли, и есть врач, который находится рядом. И ничего не делает. Как такое может быть?
Кажется, ответ лежит на поверхности: врач — сволочь, а его поступок — халатность, причем преступная. Но, когда пытаешься обвинять, неплохо бы понять и позицию обвиняемого. И вот тут-то простые ответы не проходят.
К примеру, новосибирские врачи, не подходившие к кричавшему от боли пациенту два часа, ссылаются на некий «приказ», который запрещает им, врачам скорой помощи, лечить таких, как Шевченко. Каких таких? Раковых больных. У Шевченко был рак.
Вот вам и формула современной российской медицины: если что не так, больной винит врача, врач — чиновника, а чиновник… молчит. И ничего ему за это молчание не будет.
Впрочем, иногда они проговариваются. Помните крылатую фразу одного из чиновников, которую он изрек после того, как в СМИ просочился план-график закрытия столичных больниц: «Мы не хотели это публиковать, потому что тихо плакали в наших кабинетах. Но раз уж это вылилось в публичное пространство, теперь будем плакать все вместе»?
Именно «тихая» деятельность наших чиновников страшнее всего. Своими трактовками законов и подзаконными актами, которые держат в секрете до последнего, они загнали практиков в самый настоящий юридический капкан: врачу, прежде чем сделать шаг навстречу пациенту, следует хорошенько подумать. Бред? Но для российских врачей это ежедневная реальность, так как за любое действие можно сесть в тюрьму.
ЦЕНА ТАЙНЫ
История, случившаяся чуть больше года назад в Москве, очень напоминает новосибирскую. С той лишь разницей, что Юрия Шевченко, у которого болел живот, все-таки увезли в больницу, а москвича Дмитрия Новикова, у которого болела нога, госпитализировать отказались наотрез. В прямом и переносном смысле.
И в обоих случаях медики ссылались на некий «министерский приказ», запрещающий им лечить именно этого больного.
Несколько дней Дмитрий с высокой температурой и абсцессом скитался по местным поликлиникам и все-таки попал в больницу. Там оказалось, что у него остеомиелит — гнойно-некротический процесс, который развивается в кости и костном мозге. В результате мужчине удалили палец на ноге. Потерпи он еще несколько дней — и могли бы отнять ногу.
После того как семья обнародовала свои злоключения в интернете, оказалось, что подобных эксцессов множество. И врачи скорой не врали, когда отказывали страдальцам в перевозке до больничной койки, ссылаясь на начальство. Незадолго до этого вышел новый приказ №3764 по скорой медицинской помощи. Он о том, при каких диагнозах больного не надо госпитализировать, а надо лишь обеспечить «динамическое наблюдение в лечебно-профилактическом учреждении или поликлинике». В списке — бронхиальная астма, гипертонический криз, эпилепсия, ангина (в том числе при температуре выше 39 градусов) и многие другие.
В ПАУТИНЕ ПРИКАЗОВ И СЛОВ
Когда тайное стало явным и вызвало бурю негодования, приказ вроде бы
отменили и даже признали «противоречащим законодательству России и
регламентациям департамента здравоохранения Москвы». Так говорят чиновники.
— На самом деле приказ №3764 от 7 августа 2013 года (то есть список тех,
кого нельзя госпитализировать) отменен только на словах, — говорит Алла
Фролова, координатор проекта «Вместе за достойную медицину». — Никаких
официальных документов на сей счет нет, зато практика отказов сохраняется.
— Все зло началось несколько лет назад, с обновления закона о здравоохранении, — объясняет профессор-гематолог Павел Воробьев. — С того, что в нем поменялись все понятия. Не стало ни больного, ни врача, ни медсестры — вообще таких субъектов. Медицинская помощь стала оказываться не врачом, а медицинской организацией. И не больному, а пациенту. То есть тому, кто обратился в медицинскую организацию. И вот вопрос: а до того как он обратился — он не существует? А если он не может обратиться — лежит без сил? Вы скажете, казуистика? Мол, все и так понятно. Но нет. Ужас в том, что эта схема сегодня диктует правила. И, согласно им, лечиться имеет право только «пациент», а лечить — только «лечащий врач». А все, что выпадает за рамки этих юридических категорий, — огромный риск прежде всего для врача. Не случайно, по статистике Следственного комитета, сегодня в каждом регионе страны расследуются десятки смертей пациентов, в которых чаще всего медикам вменяют две статьи УК — 109 (причинение смерти по неосторожности) и 293 (халатность). Среди обвиняемых велика доля тех, кто не столько совершил врачебную ошибку, сколько вмешался тогда, когда помочь больному было невозможно.
— Правовая коллизия сегодня делает врача виноватым в экстренной ситуации, — продолжает доктор Воробьев. — Вы заметили, что в России участились случаи посадки самолетов с трупом на борту? А я вам объясню, почему это происходит. Потому что специального врача ни в самолете, ни в поезде нет. Своего участкового врача с собой в полет взять вы не можете. А летному экипажу — внимание! — должностными инструкциями запрещено оказывать помощь. Ибо они не врачи. Как и проводникам в поезде, как и гаишникам, если речь, допустим, идет о ДТП. Даже если бы и разрешили, то как они экипированы с медицинской точки зрения? Но главное — запрет. Тогда как на Западе все эти люди, весь этот обслуживающий персонал являются парамедиками. Стюардессы, пожарные, сантехники, лифтеры — все они проходят обучение, после чего и получают право оказывать медицинскую помощь. Полная противоположность тому, что происходит у нас!
Марина Алексеева
P.S. Альтернатива происходящему есть. В Советском Союзе, как сейчас ностальгически вспоминают врачи, «любой доктор в любом городе мог решить проблему любого больного только на основании того, что он больной, а я врач». Второе — опыт Запада, где есть не только парамедики, но и закон «о добром самаритянине». По нему само намерение оказать помощь уже является оправданием возможной ошибки. И поэтому люди там часто помогают людям, а врач — больному. Даже если это не лечащий врач.
В госпитализации могут отказать, если у Вас:
— приступ эпилепсии;
— гипертонический криз;
— опоясывающий лишай;
— острый отит;
— носовое кровотечение;
— хроническая сердечная недостаточность;
— корь;
— ангина;
— бронхиальная астма.

Источник: dal.by

Tags: ,

Комментариев пока нет.

Добавить комментарий


About Беркегейм Михаил

Я родился 23 ноября 1945 года в Москве. Учился в школе 612. до 8 класса. Мама учитель химии. Папа инженер. Я очень увлекался химией и радиоэлектроникой. Из химии меня очень увлекала пиротехника. После взрыва нескольких помоек , я уже был на учете в детской комнате милиции. У меня была кличка Миша – химик. Из за этого после 8 класса дед отвел меня в 19 мед училище. Где меня не знали. Мой отчим был известный врач гинеколог. В 1968 году я поступил на вечерний факультет медицинского института. Мой отчим определил мою профессию. Но увлечение электроникой не прошло, и я получил вторую специальность по электронике. Когда я стал работать врачом гинекологом в медицинском центре «Брак и Семья» в 1980 году, я понял., что важнейшим моментом в лечении бесплодия является совмещение по времени секса и овуляции. Мне было известно, что овуляция может быть в любое время и несколько раз в месяц. И самое главное, что часто бывают все признаки овуляции. Но ее не происходит. Это называется псевдоовуляция. Меня посетила идея создать прибор надежно определяющий овуляцию. На это ушло около 20 лет. Две мои жены меня не поняли. Я мало времени уделял семье. Третья жена уже терпит 18 лет. В итоге прибор получился. Этот прибор помог вылечить бесплодие у очень многих женщин…