В пятницу стало известно, что бывший начальник управления
ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ Вячеслав Апанасенко, страдавший
раком в последней стадии, находится в крайне тяжелом состоянии в
отделении реанимации Первой градской больницы после того, как он пытался
покончить с собой, выстрелив в голову из пистолета./
В пятницу на своей странице в Facebook дочь контр-адмирала Оксана Храмова опубликовала сообщение, в котором рассказала, что на этот шаг ее отца подтолкнуло «не оказание адекватного обезболивания со стороны медицинского учреждения».
По словам специалистов, приказ об упрощенной выдаче обезболивающих
наркотиков больным вышел в Москве в декабре и еще не очень хорошо работает.
«Болезнь папы была на той последней стадии, когда без наркотической помощи уже невозможно было обойтись. Бюрократические проволочки затянулись, и отец принял решение не мучить больше своих близких (так он написал в записке)», — написала Оксана Храмова в своем сообщении.
«В день перед его смертью маме в очередной раз не удалось получить морфин, прописанный для него, потому что не хватило буквально одной подписи. И когда она пришла домой в очень подавленном состоянии, видимо, это и стало последней каплей. Он в своей записке это отразил, что делает это не потому, что не готов терпеть боль, а именно потому что невыносимо видеть страдания его близких», — рассказала в интервью радиостанции «Эхо Москвы» старшая дочь контра-адмирала, Екатерина Локшина.
Бюрократические препятствия
Между тем в поликлинике, к которой был прикреплен Апанасенко и где он получал обезболивающие препараты, заявили, что врачи действовали в рамках нормативных документов.
«Мы действуем в соответствии с действующими нормативными документами, в частности, с последним приказом №1273 департамента здравоохранения от 20 декабря 2013 года. Мы последние 10 лет действовали по департаментскому приказу от 2004 года, теперь — по новому», — сообщили агентству РИА Новости в медицинском учреждении.
По словам главного врача Первого московского хосписа Дианы Невзоровой, несмотря на законодательные изменения, существенно ситуация с доступностью морфина для больных не изменилась.
«Любому врачу дано право на выписку рецепта. Изменилось то, что человек, выписываемый из стационара, может получить на руки рецепт или препарат, но пока это не очень работает, потому что этот приказ вышел в Москве только в декабре. Собственно говоря, еще особо никто не начал по нему работать», — рассказала Русской службе Би-би-си Диана Невзорова.
«Оговорено, что любой врач имеет право на выписку препарата по решению руководителя организации. То есть главный врач поликлиники все-таки сам должен принять решение — или он оставляет за каким-то определенным врачом право выписки рецепта, или дает всем врачам. Все равно должен быть список врачей, которые имеют такое правою Их подписи с печатью передаются в аптеку — такие бюрократические вещи, которые, конечно все равно в итоге затрудняют получение препарата», — отмечает врач.
По словам Дианы Невзоровой, закон также предусматривает возможность предоставления сильнодействующих обезболивающих средств не только онкологическим больным, но и больным другого профиля.
По данным Всемирной организации здравоохранения, каждый год в мире от рака в мучениях умирают миллионы людей, не имеющих доступа к морфину.
В сотнях стран мира морфин вообще недоступен. В некоторых из них власти ограничивают доступ к нему из-за опасений, что он будет использован для производства героина, многие врачи с большой неохотой прописывают морфин, опасаясь, что его применение приведет к морфиновой зависимости у пациентов.

Морфин для россиян: мнение онколога
*Врач-онколог Михаил Ласков рассказал Русской службе Би-би-си о
проблемах с получением морфина больными в России:*
«На федеральном уровне ограничений вроде немного, но, во-первых, приказ по ограничению и выписыванию поменялся только год или полтора назад, и регионы все еще не привели свои региональные приказы в соответствие с новым федеральным. Рецепты на морфин выписываются районным участковым терапевтом в поликлинике, по назначениям онколога. Вот это лишнее звено: онколог должен посмотреть пациента, выписать свою рекомендацию, рекомендация должная поступить к терапевту, терапевт должен на ее основании выписать рецепт. Меняются дозировки точно так же: онколог должен принять решение об изменении дозировок, когда боль стала сильнее, терапевт должен опять выписать новый рецепт. Второе: рецепт действителен пять дней. Третье: лекарства ты должен получать только в аптеке по месту жительства, такое крепостное право, ты не можешь прийти с рецептом, если, например, ты прописан в Новосибирске, а живешь двадцать лет в Москве, или, например, без регистрации. Соответственно, тебя отправят получать это обезболивание в Новосибирск, потому что ты там прописан, либо срочно прописывайся в Москве. У человека, который нуждается в морфине, есть некоторые другие проблемы, кроме как делать себе срочно прописку.
Следующий момент совершенно страшный, есть предельно допустимые дозы наркотических анальгетиков. В мире этого нет, потому что при назначении морфина мы ориентируемся на боль, а не на некую предельно допустимую дозу. То есть, по закону, условно говоря, ты можешь назначить не больше определенной дозы. В западных странах, там, где наиболее развита паллиативная помощь и обезболивание, предельно допустимой дозы нет — все зависит от силы боли.
В больницах вроде как можно выписывать наркотические анальгетики, однако в реальной жизни, чтобы в каком-то обычном терапевтическом отделении выписать морфин, нужно просто свернуть три горы, потому что в большинстве больниц действует некая специальная наркотическая служба –это отдельная медсестра с какими-то ЧОПовцами. Чтобы вызвать ее в какой-нибудь больнице, как Первой Градской, где от одного корпуса до другого 15 минут идти пешком, проходит дикое количество времени. То есть людям проще этого не делать, чем с этим связываться.
Дело в том, что все врачи боятся уголовной ответственности, потому что любая ошибка с выпиской наркотических лекарств может привести к тому, что эта ошибка будет квалифицирована как незаконный оборот наркотиков: у нас оборот наркотиков может быть законный либо незаконный. Если ты где-то сделал ошибку, то вроде как и оборот стал незаконным. Дальше –это уголовное дело с возможностью сесть.
Например, «дело Хориняк» – это терапевт, которая выписала своим знакомым с онкологическим заболеванием по стопроцентным показаниям обычный трамал, хотя он даже не является наркотиком. На нее завели уголовное дело, хотя она допустила какую-то бумажную ошибку. Она назначила это лекарство по показаниям, действительно человеку с болью, с онкологией, действительно оно ему было нужно. Но она допустила какую-то бумажную ошибку, на нее завели уголовное дело. Общество ее отбило, но с большим трудом. Этого все и боятся».
Источник: bbc.co.uk