Вышла биография американского агронома, лауреата
Нобелевской премии мира Нормана Эрнста Борлага (Norman Borlaug род. в 1914
году). Книгу «Человек, который накормил мир» (The Man
Who Fed the World: Nobel Peace Prize Laureate Norman Borlaug and His Battle to
End World Hunger) написал Леон Хессер (Leon Hesser). Борлагу удалось вырастить сорта пшеницы, устойчивые к вредителям.
Этим ученый спас от голодной смерти миллионы мексиканцев в сороковые годы XX
века, а потом «накормил» Индию. Норман Борлаг и сегодня продолжает главное дело
своей жизни: борьбу с голодом на Земле.

Норман Эрнст Борлаг, американский агроном, лауреат
Нобелевской премии мира, один из «отцов зеленой революции» Марина Ефимова
(Нью-Йорк)

4.03.08

Вышла биография американского агронома, лауреата
Нобелевской премии мира Нормана Эрнста Борлага (Norman Borlaug род. в 1914
году). Книгу «Человек, который накормил мир» (The Man
Who Fed the World: Nobel Peace Prize Laureate Norman Borlaug and His Battle to
End World Hunger) написал Леон Хессер (Leon Hesser). Борлагу удалось вырастить сорта пшеницы, устойчивые к вредителям.
Этим ученый спас от голодной смерти миллионы мексиканцев в сороковые годы XX
века, а потом «накормил» Индию. Норман Борлаг и сегодня продолжает главное дело
своей жизни: борьбу с голодом на Земле.

Спасение Мексики

Летом 1945 года 30-летний американский агроном Норман
Борлаг, сидя на краю опытного поля вблизи Мексико-сити, пристально рассматривал
карту Мексики. На ней были обозначены два опытных участка для экспериментов с
пшеницей. Один – на севере, в долине, практически на уровне моря. Другой – там,
где сейчас сидел Борлаг, на юге, в горах, на высоте 2,5 километра над уровнем
моря. Именно тут и были голодные районы. Здешние урожаи напрочь съедала головня
(Ustinaginales или головневые грибы) – главный враг пшеницы, легко
приспосабливающиеся к пестицидам. С 1939-го по 42-й год в Мексике прошли три
катастрофические эпидемии, загубившие урожаи. И Норман Борлаг был послан
благотворительными фондами Форда и Рокфеллера с задачей: вывести сорта пшеницы,
устойчивой против головни.

В книге «Человек, который накормил мир» Леон Хессер
пишет: «Коллеги с разных концов мира прислали Борлагу семена — несколько тысяч.
Перекрестное опыление делали вместе с ним местные молодые ученые. Работали с
рассвета до заката, спали в палатках, еду готовили на кострах. Как только
некоторые скрещивания показали хорошие результаты – 40-процентную
сопротивляемость болезни — Борлаг немедленно засеял ими опытное поле. Молодым
ученым, которые рвались усовершенствовать результаты, Борлаг сказал: «Совершенство
– это бабочка, за которой гоняются кабинетные ученые (и никогда не ловят). Пока
мы будем искать пшеницу, идеальную для Мексики, Ваши соотечественники начнут
умирать. Поэтому давайте стремиться не к лучшему из лучшего, а к лучшему из
возможного» Следующим этапом было выведение из полученных от скрещивания семян
устойчивых сортов пшеницы. Обычно на это уходит от 7-ми до 8-ми лет. Немыслимо
долгий срок для страны, на которую надвигается голод. И вот когда Норман Борлаг
рассматривал карту Мексики с двумя опытными участками в разных концах страны,
ему в голову пришла идея, что срок выведения нового сорта можно сократить
вдвое. В горах сезон роста и созревания — лето. В долине – зима. Если, сняв
урожай в долине, перевезти его в горы и посеять там весной, то за один год
можно получить два урожая. И тогда процесс выведения сорта сократится до
четырех лет. Идея была не только рискованной, но и еретической.

Агроном, автор книги о Борлаге Леон Хессер замечает:
«Руководитель проекта в Мексике, Джордж Хэррар (тоже ученый, на 20 лет старше
Борлага), был администратором Фондов, которые оплачивали исследования в
Мексике. Выслушав идею Борлага, он с ходу ее отверг. Дело было не только в том,
что расстояние между опытными участками равнялось двум тысячам километров, и
семена пришлось бы доставлять самолетом. Но и в том, что по стандартной
методологии опытные семена должны выращивать там, где потом их будут высевать в
поля, а не за две тысячи километров, в совершенно других условиях. «Вы же сами
прекрасно это знаете, Норманн», — сказал Хэррар. «Я знаю, что это принятый
метод, — ответил Борлаг, — Но кто сказал, что это – закон?.. Я провел испытание
на одной делянке. Прекрасно она растет и там, и тут». Но Хэррар и слышать не
хотел о рискованном эксперименте. Страсти накалялись, и в конце концов Борлаг
сказал: «Тогда я увольняюсь. Ищите себе другого селекционера»». И тут произошло то, что Борлаг любил называть
«улыбкой принцессы Серендип». Эта принцесса — персонаж персидской сказки —
счастливая случайность (женский вариант нашего выражения «Его величество
Случай»). В тот день, когда Борлаг заявил о своем уходе, на опытную станцию
пришло благодарственное письмо от уважаемого фермера за ту делянку опытных
семян, которую Борлаг вырастил в долине, на участке этого фермера. И в тот же
день на станцию приехал профессор Стэкман – светило в области патологии
злаковых культур и учитель Борлага. Он уговорил Нормана отложить отставку на
день и за это время заронил сомнение в душу Хэррара, объяснив ему кое-что про
своего ученика: «Борлаг – не просто ученый, он человек с фантастической
интуицией в своем деле. И он сам это знает. Он долго выверяет свои проекты,
всегда советуется с фермерами. Но когда он решил, что нашел верный путь, его
уже с этого пути не свернешь. Можете быть уверены».

«Челночный метод»

Коллеги-агрономы рассказывали про Нормана Борлага: «Норм
относился к пшенице, как к живому существу. Это даже пугало. По одному виду
поля, по звуку шуршания колосьев под ветром он мог определить не только сорт
пшеницы, но ее родителей и прародителей, сказать, откуда она родом и поставить
полный диагноз ее состояния. Он считал,
что кроме объективных свойств, у каждого сорта пшеницы — свой характер».

В общем, Норман Борлаг получил разрешение на свой
экспериментальный shuttle breeding – «челночный метод» выведения сортов.
Выведенные Борлагом и его помощниками мексиканские сорта пшеницы оказались
поразительными: они были высокоурожайными, устойчивыми против головни,
низкорослыми (и потому не полегали под ветром), но главное – благодаря тому,
что их детство проходило то в горах, то в долине, они могли приспособиться к
разным климатическим условиям Сын Сольвейг из Айовы Агроном Норман Борлаг, по
национальности норвежец, родился в 1914 году в американской глубинке – на ферме
в штате Айова. Борлаги были такими недавними иммигрантами, что бабушку Нормана
звали Сольвейг. Только следующее поколение – родители Нормана — получили
англосаксонские имена. Жили Борлаги в дружной норвежской колонии, где все
делалось сообща. Во время сбора урожая работали, переходя от фермы к ферме.
Даже когда грянула Депрессия, колония неплохо продержалась, хотя в Айове в
конце 20-х годов четыре фермы из пяти были брошены хозяевами или проданы с
молотка.

Поэтому когда Норман в 1931 году приехал в Миннеаполис
поступать в сельскохозяйственный колледж, он был абсолютно потрясен видом
вопиющей городской нищеты. Он вспоминал: «Дома не было такой отчаянной
ситуации. Во-первых, нашим законом было — не иметь долгов. Дед даже не
признавал бумажных денег. Свои сбережения он хранил в виде серебряных
долларовых монет. Кроме того, в семье был свой доморощенный экономист – дядя
Оскар. Он прочел все учебники экономики, изданные Корнельским университетом. В
августе 29-го он пришел к нам на обед и сказал отцу: «Забери деньги из банка и
строй амбар, на который ты копишь. А то деньги пропадут». Представьте себе,
отец послушался. А в октябре произошел крах биржи. Кроме того, еды у нас всегда
хватало, а тут, в городе, люди полностью зависели от наличных. Потеряв всякое
достоинство, они выпрашивали пятицентовики, чтобы купить хлеба. И ночью в парке
сотни бездомных спали прямо на траве». Вот тут и родился в душе мальчика с фермы боевой дух защитника хлеба –
против злодея Голода и против мелкой нечисти засух, саранчи, паразитов и
головни. Норман еще не знал того, что
хорошо понял позже: что сытость народов в мирное время зависит не столько от
агрономов, сколько от политических лидеров и их режимов, от традиций, от духа
нации. В Мексике он не раз выходил из себя, когда мексиканские ученые, увидев
Борлага в грязных сапогах и пропотевшей рубахе на опытном участке, говорили
ему: «У нас ученые так не работают. Напишите свои указания и дайте прорабу».
«Вот поэтому фермеры вас не уважают и не слушают, — отвечал Борлаг, — Вы, ведь,
даже не знаете всей совокупности их проблем».

Можно ли накормить Индию

Леон Хессер пишет: «В 1966 году я был в Пакистане
консультантом по проблемам увеличения производства сельхозпродуктов. Там
начинался голод. А в северо-восточных районах Индии люди уже умирали от голода.
Мы пытались внедрить в их практику «мексиканские сорта» пшеницы Борлага
(точнее, уже его мексикано-японские низкорослые сорта) и плюс применение самых
простых и дешевых удобрений. Приехал и сам Борлаг. Надо сказать, что первым
препятствием его деятельности в Пакистане было не правительство, а местные
ученые, которые, возможно, из ревности, не поддерживали его начинания». Пакистанцы организовали посещение Опытного
центра в Лайалпуре. В делегацию вошли: министр сельского хозяйства Пакистана,
американец – представитель фордовского Фонда, Норман Борлаг и директор самого
Опытного центра доктор Хуссэйн, который продемонстрировал делегации жалкий вид
делянок с пшеницей Борлага. Увидев это, Борлаг воскликнул: «Не то удобрение и
не те методы борьбы с сорняками!». Хуссейн холодно ответил: «Молодой человек, в
Пакистане пшеницу выращивают именно так».

Леона Хессер пишет: «Когда комиссия ушла, Борлага издали
поманил пальцем агроном-пакистанец Манзур Байва, который приезжал когда-то к
Борлагу в Мексику. Манзур и его коллега
Нур Чадри отвезли Борлага в дальний конец опытного поля, к двум делянкам
просто-таки роскошной мексиканской пшеницы. «Почему же вы не показали это
комиссии?» — воскликнул Борлаг. «Наши академики не разрешают практиковать ваши
методы, — сказали агрономы. — Они считают, что все надо делать постепенно, в
том числе постепенно приучать фермеров к современной сельскохозяйственной
технологии»».

Борлаг, по опыту Мексики, знал, как рвутся фермеры
увеличить свои урожаи. Он считал, что покажи им пример, дай небольшую помощь и
ясные инструкции, и миллионы мелких хозяйств могут сделать чудеса. Именно
поэтому для испытания лучших своих сортов в Мексике он всегда арендовал на
сезон небольшие делянки у фермеров – чтобы потом они разнесли слух.

Тем не менее, замечает доктор Хессер, ведь,
действительно, у бедных индийских или пакистанских фермеров не было денег на
покупку удобрений, а без удобрений урожай пшеницы Борлага мог быть еще хуже,
чем их прежний: «Это было главной проблемой, а правительства Индии и Пакистана
не принимали никаких мер содействия. Поэтому будучи в Индии, Борлаг, с помощью
министра сельского хозяйства, устроил себе аудиенцию у Ашока Мехты —
заместителя премьер-министра (которым тогда была Индира Ганди). Министр
сельского хозяйства попросил Борлага во время аудиенции говорить сдержанно и
без всякой критики. Норман сдержанно изложил свои предложения: Первое –
обеспечить наличие удобрений по доступным ценам за полгода до посевной. Второе:
убедить банки давать фермерам кредиты.

Давать их до посевной, с условием возврата долга после
сбора урожая. И третье:

повысить закупочные цены, приблизив их к международным.
Изложив все это, Норман не удержался и сказал, что если Мехта этого не сделает,
то в следующем году он уже не будет заместителем премьер-министра, потому что
их партия провалится на выборах. Мехта взорвался. Несколько минут они кричали
друг на друга, пока не выдохлись. Закончилась беседа мирно и, по выражению
Нормана, «если не со взаимной приязнью, то, во всяком случае, со взаимным уважением».
Не все советы Борлага были приняты, но удобрениями фермеров обеспечили и в
Индии, и в Пакистане, и вкупе с подходящим зерном все сработало неожиданно
быстро. В Пакистане за 4 года урожаи удвоились. В Индии на это ушло чуть больше
времени». Трогательный жест в поддержку
«пшеничной революции» (как назвали все это индийские газеты) сделала Индира
Ганди. По ее указанию огромную клумбу перед ее резиденцией засеяли (вместо
цветов) «мексиканской пшеницей». В 1968
году в Америке вышла нашумевшая книга стэнфордского профессора-эколога Пола
Эрлиха The Pоpulation Bomb – «Демографическая бомба», в которой автор писал:
«…только в мечтах можно вообразить, что Индия хоть когда-нибудь будет
способна себя прокормить». Между тем, в 1974 году Индия уже полностью обеспечила
себя зерновыми культурами.

В воспоминаниях Нормана Борлага есть занятная запись:
«Вот ирония судьбы – моя следующая встреча с Ашока Мехта (лет через десять
после первой) была устроена для того, чтобы обсудить возможности реализации
излишков пшеницы, выращенной в Индии. Это была очень сердечная встреча».

Нобелевская премия

20 октября 1970 года в доме Борлага недалеко от
Мексико-сити раздался телефонный звонок из Осло. Жена Нормана Маргарет
объяснила, что муж уехал на опытный участок и будет только поздно вечером.
Человек на том конце провода помялся и потом взволнованно сказал «Понимаете,
мне нужно срочно с ним связаться. Я – корреспондент газеты «Афтенпостен».
Председатель Нобелевской избирательной комиссии через три часа объявит о том,
что вашему мужу присуждена Нобелевская премия мира». То веря, то не веря,
Маргарет заказала машину и через час была в оффисе экспериментального участка в
Толуке. Борлаг был в самом конце участка, куда можно добраться только на
грузовике. Когда Норман Борлаг увидел Маргарет, бредущую к нему по щиколотку во
влажной земле, он закричал: «Что случилось?!» — «Тебе дали Нобелевскую премию
мира». – «Марго, бедняжка, — жалостливо сказал Борлаг, — ну как ты могла в это
поверить? Ну, кто дает агрономам премию мира?! Тебя разыграл какой-то шутник». – «Да? – сказала Маргарет, — А ты
оглянись». И Борлаг увидел, что к ним по полю несется джип, с которого свисают
шесть кинооператоров».

Леон Хессер вспоминает о своей первой встрече с Борлагом:
«Я познакомился со всей его семьей, включая внуков и правнуков (которых,
кажется, уже четверо). Борлаг был в
разъездах всю жизнь, особенно в 60-х, когда он работал в Азии. Жена Нормана,
Маргарет, призналась: «Временами мне было ужасно одиноко, но я чувствовала, что
он уезжает не потому, что ему без меня лучше, а потому, что судьба связала его
делом, которое может оказаться жизненно важным для десятков тысяч людей. И я
никогда бы не посмела помешать такой работе». Маргарет умерла в прошлом марте.
Они были женаты 69 лет».

Отец «зеленой революции»

Работы Нормана Борлага по выведению новых сортов пшеницы
были лишь частью той атаки на голод, которую назвали «Зеленой революцией». Одни
эту революцию безудержно восхваляли, другие безудержно критиковали: за то, что
часть самых бедных фермеров она все же разорила, за то, что новые сорта требуют
постоянного обновления, поскольку со временем они теряют свою устойчивость
против заболеваний. Критиковали за устрашающий масштаб применения химических
удобрений, за эксперименты с генетикой растений, и так далее. Но Норман Борлаг
– как булгаковский профессор Преображенский — стоит за разделение труда. В
борьбе с голодом политики и экономисты пусть занимаются созданием благоприятной
почвы для расцвета продуктивности, просветители распространяют информацию, врачи
– противозачаточные средства, экологи занимаются охраной среды, а агрономы –
вот чем: «Борлаг, со своей командой, состоявшей из молодых мексиканских ученых
и техников, за один сезон производил от двух до шести тысяч перекрестных
опылений. Ежегодно они изучали по 40
тысяч вариантов и родословных новых семян на всех стадиях созревания. «Ничего
не пропускайте, — учил Борлаг. – Один из этих колосьев может оказаться золотым
слитком». В течение 20-ти лет они нашли около 75-ти многообещающих вариантов.
Из четырех были выведены новые сорта – те самые, что теперь растут в Мексике, в
Индии, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Для Нормана, — говорили про Борлага коллеги,
— работа — это не работа, а кодекс чести».

Источник: Радио свобода.